Позитивные, но довольно глупые размышления о дворянстве 1830-х годов

В первой половине XIX века были очень популярны у читающей публики романы Д. Н. Бегичева, в первую очередь знаменитый роман «Семейство Холмских» (1832). Им зачитывались, вполне может быть, даже больше, чем Пушкиным.
Почитала и я «Семейство Холмских».
По-моему, это произведение – пример незаслуженно забытой в XX веке русской прозы, действительно интересной и познавательной. Не беда, что сюжетные линии калькированы с французских романов, персонажи ходульные, а «от автора» слишком много исходит морализаторства. Зато – какой легкий, хотя и полный архаических оборотов язык, какие упоительные подробности помещичьего быта, сколько внимания уделяется обсуждению общественных предрассудков, за предрассудки вовсе не воспринимаемых! Одно описание усадьбы помещика Сундукова чего стоит! Этот помещик, дворянин – не природный, а получивший это звание за заслуги. За это автор и его, и его гостеприимный характер ядовитейшим образом высмеивает, да и семью его тоже.
Со смысловой точки зрения роман неглубок: он состоит из пересказов иностранных книг, а значит, иностранного мировоззрения, плюс кое-какие чисто русские дворянские представления о жизни, например, о незыблемости и справедливости крепостного права. Но этого «чисто русского» так много, что на его основе можно писать диссертации.
В общем, мало того что роман увлекателен, его еще интересно читать за эти вот ценные детали, мысли, замечания – за все то, что позволяет судить о времени и людях не по учебникам, а на основе самостоятельного изучения.
И вторая мысль. Сейчас в нашем обществе наблюдается господство следующих устойчивых представлений: до революции в России жилось изумительно легко и привольно абсолютно всем, а дворянское сословие состояло сплошь из высокообразованных, благородных людей, которые, чуть была задета их честь и нравственно-эстетическое чувство, либо стрелялись на дуэли, либо становились Львами Толстыми. А почитать, например, Бегичева, где едва ли не к каждой французской фразе дается сноска (для русской читающей публики, которая, по нашим-то представлениям, по-французски даже думала), то вырисовывается совсем другой образ дворянства. За исключением Пушкина да его друзей-интеллектуалов, остальная публика 1830-х годов, пожалуй, только внешне была лощеная. Нынешний абитуриент приличного вуза и воспитан, и образован, и сострадателен-демократичен будет больше, чем кто-нибудь из тех же Холмских. То есть культурный уровень современного российского общества – чудовищно низкий, вообще-то говоря, - все-таки вырос за 150 лет, и существенно.
Эти размышления показались мне очень приятными и позитивными, но... глупыми. Если бы можно было хвалиться перед Пушкиным тем, что вот у меня есть компьютер, а у него не было даже печатной машинки, то можно было бы и дальше предаваться этим приятнейшим сопоставлениям.