четверг, 30 июня 2011 г.

Когда-то мертвые оживут

Осознание собственной непохожести только усиливается от знакомства с другими людьми — и современниками, и предками.
Прямо чуть ли не любуешься собою и даже своим временем в целом, когда копошишься в старых бумажках в архиве или с лопатой бродишь на субботнике по загаженной церкви XVII века в глухой деревушке где-то в Тверской губернии. Но первое чувство превосходства над окружающими или умершими уходит быстро. Взамен появляется желание сохранить все, что нашел.
Кем-то было мудро сказано, что мертвые становятся по-настоящему мертвыми тогда, когда о них забывают. Поразительно, но ведь эдак люди, скончавшиеся столетия назад, по-прежнему, получается, живы. И чем больше людей, в силу общественного прогресса (демократизации системы образования и культурного роста), начинают увлекаться историей, тем больше мертвых… оживают!

пятница, 24 июня 2011 г.

Нужна помощь!

В эти выходные, 25 и 26 июня!
Организация "Сельская церковь" волонтерит в с. Ивановское - 30 км от Твери. Жить в палатках - надо брать с собой, соотв., еще и спальники и еду.
Заезд в пятницу вечером: до Твери эл-кой, а они там обещают встретить. Отъезд в воскресенье. А кто на машине, могут и сами.

Работа: расчистка церкви и пространства вокруг от деревьев, травы.

Звонить Маралову Евгению: 8-906-711-76-45

среда, 4 мая 2011 г.

Исповедь Зои Митрофановны

Привожу свою запись истории одной старушки, Зои Митрофановны, которая вспоминала свое детство и юность, пришедшиеся на годы Великой Отечественной войны и на послевоенный период. (Поскольку она выступала публично - на вечере, посвященном Дню Победы в Тургеневской библиотеке в Москве, 3 мая 2011 года, - то, думаю, я имею право на то, чтобы опубликовать конспект ее выступления.)


Мне было три года в 1942 году. Избы в моей деревне, которая находилась под Курском, сверху прикрыли камышовыми щитами, чтобы замаскировать их от немецких самолетов. У меня был старший брат шести лет и еще двое младших. Вся деревня в первом же налете сгорела.
Дело было недалеко от Прохоровки. Папа был железнодорожником, его взяли даже без форменного обмундирования вместе с другими мужчинами из деревни и погрузили на какой-то паровозик. Паровозик отъехал на некоторое расстояние до узловой станции, и его разбомбили. Все погибли, даже не вступив в бой. Папа выжил. Ему было 25 лет, на две недели он попал в плен. Пленных гнали как скот, не кормили, не давали воды. За эти две недели папа превратился в старика. Потом он бежал, вернулся, конечно, домой, а в нашей деревне уже были немцы. И он вернулся к своей работе на железной дороге. После сражения под Прохоровкой, когда деревню отбили у немцев, он продолжил работать на железной дороге.
В 1950 году ему припомнили то, что он работал при немцах, и сослали на Северо-Печерскую железную дорогу работать на прокладке пути. А старший мой брат, еще ребенок, погиб в перестрелке.
Шестьдесят лет под страхом! Я жила шестьдесят лет под страхом! Мне снилась война до последних лет. Хотя я была пионеркой, потом окончила институт, работала. Как можно все это было совместить - пропаганду и реальность?
1947 год - голод. Засуха. Невозможно даже истопить печь, потому что было запрещено рвать лозинки и ветки. Восемьсот литров молока - налогообложение. Где взять это молоко? На трудодни - стакан семечек. Я завидовала детдомовцам, которых привезли в 1949 году в нашу деревню. Они были в белых отглаженных рубашках. Я не имела даже трусиков, ходила в отцовских кальсонах.
И всю жизнь: "А, тебе хорошо, у тебя отец есть! Он в кустах отсиделся!"
Без паспортов жили. Нищета. Хотелось вырваться оттуда! В 1956 году [я уехала из деревни]. (Дословно это место у меня не записано, но в рассказе З. М. эта дата прозвучала. - А. К.)
Раздвоенность с детства. Дикое несоответствие того, чем были наши кумиры, и того, что нас окружало. Страх. Раздвоенность личности. Страх. Не приведи господи пережить такое нашим детям!

Наше раздвоенное сознание и преодоление сталинизма

Я подумала о том, что наше современное отношение к Великой Отечественной войне и политическим режимам нацистов и коммунистов всецело основывается на правиле «победителей не судят». При этом, по-моему, совершенно бесспорно, что оба режима были ужасными и не совместимыми с понятиями «свобода» и «счастье», и оба диктатора — Сталин и Гитлер — были откровенными чудовищами. Тем не менее почему-то в массовом сознании преступления нацистского режима воспринимаются как более тяжелые, чем преступления сталинского, хотя, в сущности, зло и мучения коснулись народов одинаково.
Я думаю, что историографические оценки этих режимов и их руководителей исторически обусловленны и возникли потому, что война закончилась так, а не иначе.
Предположим, получилось бы так, что Гитлер не покончил бы с собой в апреле 1945 года, видя, как быстро наступает конец его власти. А произошло бы, например, нечто иное: Гитлера в результате заговора или еще по какой-то причине отстранили бы от власти, а еще надежнее — убили. Тогда его преемники, уж на его-то фоне, были бы политически менее популярны и всесильны, чем он. Чтобы удержать власть, они постарались бы каким-либо образом прекратить войну с Советским Союзом (проиграв, ведь речь идет уже о 1945-м) и договориться с американцами (и мне кажется, что такой вариант был бы, наверное, в этих гипотетических условиях единственно возможным).
Далее события развивались бы так. Воображаемые гитлеровские преемники не стали бы разрушать нацистский режим как таковой и сделали все возможное, чтобы удержать его как наиболее для них выгодный с экономической и политической точек зрения. Они, как Хрущев, публично бы «раскаялись» в некоторых гитлеровских ошибках и постепенно трансформировали бы нацистский режим 30-х годов к более «умеренному варианту». Ну, то есть делали бы то же самое, как сталинские приспешники в 50—60-е годы. Это позволило бы нацистскому режиму существовать еще некоторое время, может быть, даже несколько десятилетий. Благодаря подобным изменениям в идеологии просуществовал после войны СССР. При таком исходе нацизм стал бы просто менее кровожаден и более консервативен.
Оценки гитлеровского режима в этих вымышленных условиях были бы совершенно иными, чем они даются сейчас в отечественной и мировой историографии. Осуждение политики Гитлера в таком варианте развития событий было бы неполным, половинчатым, потому что выжившие члены его свиты должны были бы неминуемо себя выгораживать.
В реальности придуманный мною процесс произошел в нашей стране: официальное осуждение Сталина в 50-е годы было, в сущности, несистемным и кратковременным, потому что люди из его окружения остались живы и у власти.
Как у нас, в этой придуманной мною послевоенной Германии критике подвергся бы буквально один человек и кое-кто из его окружения, а не сама система. Более того, об этом человеке все равно некоторые хвалебно бы отзывались — так совершенно безнаказанно отзываются у нас о Сталине даже публичные фигуры. Постепенно в официальной историографии личность Гитлера, как и личность Сталина в реальной действительности, постепенно утрачивала бы человекоподобие и становилась бы в общественном мнении нарицательным персонажем. Все негативные события в Германии 30—40-х годов чохом списывались бы лично на деятельность Гитлера. (Равно как и положительные приписывались бы лично ему и отдельным представителям его окружения, а не немецкому народу как таковому и конкретным талантливым специалистам.)
К счастью, мы победили гитлеровскую Германию, и преступления Гитлера, его окружения, нацистской партии и армии изучаются, и к ним привлекается вновь и вновь внимание неравнодушной общественности.
А вот сталинизм и личность Сталина, равно как и его приспешников, по-настоящему и системно осудили бы, только если бы СССР проиграл войну. Но этого не произошло, и поэтому в головах некоторых существует убеждение, что то, что ласково называется «перегибами», якобы стоило результата. Мол, миллионы жертв голода, раскулачивания, политических репрессий, принудительные переселения целых народов, миллионные потери в дурно спланированных военных операциях — все это якобы стоило индустриализации (которая, к слову, стартовала еще при царском режиме в 1880-е годы).
Размышляя обо всем этом, я невольно нашла подтверждение своих мыслей, услышав от других, ранее не знакомых мне людей подобные замечания.
Третьего мая я побывала на заседании, посвященном Дню Победы, которое проводилось в Тургеневской библиотеке в Москве. Организаторами были руководители и преподаватели Свято-Филаретовского православно-христианского института. Одним из выводов этой лекции-беседы стала мысль о том, что из войны советское общество, в частности русский народ, вышло с раздвоенным сознанием. На войне люди столкнулись отнюдь не с романтическими приключениями, а в первую очередь со страшными проявлениями жестокости, бессмысленности и со страхом. Это надломило психику миллионов людей — как солдат и офицеров, так и мирного населения. По мнению Людмилы Владимировны Комиссаровой, которая вела этот вечер, фронтовики и их семьи были вынуждены во время войны и после нее пытаться совмещать в голове собственные воспоминания и ложь официозной пропаганды и официозные же оценки итогов Второй мировой войны (со всеми слишком прямолинейными выводами, сглаживаниями, замалчиваниями, ура-патриотизмом и чуть ли не националистической риторикой конца 40-х годов). Миллионы были вынуждены жить в условиях, когда слова и дела мало соотносились друг с другом, когда в официальной речи преобладали эвфемизмы и недомолвки, а в идеологии — двойные стандарты и шаткие объяснительные модели. Выступая от имени Свято-Филаретовского института, Л. В. Комиссарова, разумеется, свела эту ситуацию к тому, что преодоление этой раздвоенности, которая, поразив наше общество еще до войны и проявившись в 40-е годы, разъедает народ до сих пор, — преодоление этой раздвоенности сознания возможно лишь с верой и опорой на нечто вечное и справедливое по определению, т. е. на Бога.
Странно, что мысли о раздвоенности сознания, о массовой утрате твердого понимания, что является добром, а что — злом, все эти мысли об итогах Великой Отечественной войны и прошедших с ее окончания десятилетиях приходят одновременно в голову многим и многим. Может быть, постепенно настает новый исторический период, и его характерными особенностями станут отрезвление, морализаторство, строгость, серьезность и совестливость? Тяга к этому в принципе характерна для нашего общества, но, может быть, эта тяга из «фонового режима» перейдет наконец-то в «активный»?.. Вообще говоря, тяга к очищению после разгула — вполне закономерная штука… (Вот, значит, недалек тот день, когда в России будут обитать только высокодуховные зануды, и редкий смельчак позовет в Содом и Гоморру.)

Закончу описание своей гипотезы про иное развитие событий после войны так. Сейчас ажиотированные пенсионеры, например, из Прибалтики проводят «парады войск СС». По-моему, это признак того, что данные люди не просто не умны, но и добровольно выставляют себя на всеобщий позор. Можно не любить и даже ненавидеть советский режим, но гитлеровский режим — это ничуть не лучшее устройство, и выказывать поддержку ему — это обнаруживать полное отсутствие мозга. Ведь в данной ситуации речь же идет не о противопоставлении белого и черного, а о противопоставлении справедливости и разума всему бездарному, злому и смертоносному (например, злобным диктаторам и их режимам).

среда, 6 апреля 2011 г.

Мы разучились мечать и видим только мелочи

Хочу привлечь внимание к одной тривиальной, но, по-моему, важной идеей. Прошу прощения за, может быть, воспроизведение общепринятой точки зрения, излишние обобщения и высокопарность фраз, но по-другому мне не удалось сформулировать.
Мы как народ, судя по нашим деяниям последних лет двадцати, отчетливо видим только мелочи, но не видим общую картину. Мы концентрируемся на задачах, а цели не формулируем никогда (и руководство тоже предпочитает подобные вопросы не задавать). Современные русские могут быть хорошими специалистами в своих узких вопросах; но практически никому из них не дано взглянуть даже на результаты собственного труда на собственном производстве или в своей конторе со стороны и увидеть, как они сочетаются с результатами труда окружающих.
Так можно объяснить, например, строительство уродливых домов вместо исторических зданий: когда хороший, образованный архитектор строит дом, он сосредоточен только на своем проекте, но крайне редко способен представить уже воплощенный проект в конкретном месте.
И еще одно банальнейшее наблюдение: у современных русских вообще не принято рассматривать свою жизнь в эволюционном ключе, подразумевая, что у каждого события есть причина и, главное, последствия. Только наиболее образованным, утонченным, умным и осведомленным людям вообще эти вопросы приходят в голову. Это — несколько замечательных людей вроде журналистов Рустама Рахматуллина или Дмитрия Лисицына; в масштабах страны таких людей ничтожное количество. Множество же соответствующих чиновников, к сожалению, о целях своей работы думают крайне мало.
Мы как народ даже мечтать разучились, вернее, разучились ставить цели и стремиться к их осуществлению.
Для иллюстрации последних двух абзацев приведу пример — ситуацию в Самарском областном архиве. В августе 2010 года одна дама, Анна-ивушка, занималась генеалогическими разысканиями как раз по Самарской губернии; приходит она в архив, а там висит объявление, что дела, содержащие метрические книги, на руки больше не выдаются. Фонд закрыт для оцифровывания. Сроки не указано никаких, а причины, почему закрыт весь фонд (колоссальный, между прочим, по объему, и один из самых значительных в архиве), не объясняются тоже. Дама пошла к директору, который на ее вполне предсказуемые вопросы перешел в атаку и заявил, что она — неадекватная!! (Очень веский аргумент, правда?) Прошло полгода, ситуация та же.
А смысл происходящего в том, что архивные работники по большей части буквально ненавидят любителей генеалогии, потому что генеалогией в последние пятнадцать лет стало заниматься очень модно, таких любителей сейчас очень много, а вот до «генеалогического бума» в неделю архив посещали от силы человек пять, и архивисты, как упрямые рутинеры, еще не забыли те времена.
Генеалогией занимаются, потому что культ предков — это вообще древнейший, архетипичный, общечеловеческий культ, который в наших условиях смотрится, конечно, намного выигрышнее и обоснованнее, чем все эти пляски вокруг «инноваций» и «нанотехнологий». А еще занимаясь семейной историей, можно отвлечься от общегосударственной истории и интерпретировать те или иные события самостоятельно, типа быть самому себе историком. (Это мельчание тем для исследований и концентрирование внимания на пустяках вполне объясняются особенностями общерусского мировосприятия, о которых я упоминала раньше.)
Так вот, искусственное ограничение доступа широких слоев населения к архивам — это грубая ошибка чиновников. Вместо того чтобы взять это массовое, народное увлечение (недешевое, к тому же) и привлечь к нему внимание еще большего количества людей, наши «мыслители» и политические пиарщики используют все те же штампы, которые у них в ходу последние лет пятьдесят: эксплуатация тематики Великой Отечественной войны, космических полетов, прошлых достижений давно умерших советских ученых и т. п. И эта пропаганда, разумеется, не работает, потому что, как известно из психологии и педагогики, интересно лишь то, с чем ты когда-либо работал и до чего тебе есть практическое дело. (Поэтому, например, философия — это сложный учебный предмет; научить этому предмету очень непросто, т. к. надо создать именно проблемную ситуацию и вызвать у студентов стремление разрешить ее самостоятельно.)
Таким образом, сейчас существует благодатная почва для эффективной политической пропаганды, а ею не пользуются и просто в упор не видят. Конечно, заметки про генеалогию навеяны идеями Николая Федорова о воскрешении мертвых. Однако я предлагаю прислушаться к ним как к символу: ведь поиск своих далеких предков — это и есть их воскрешение, и это могло бы увлечь людей, по-своему объяснить им современные реалии и предложить им список перспективных целей. Плюс внедрение системы «прямой демократии» через Интернет и выкладывание чиновничьих отчетов в Сеть — это будут политические особенности нового режима в нашей стране.
Все это я так многословно излагаю, чтобы обосновать свои конкретные предложения. По-моему, общественным организациям (и, в частности, «Архнадзору») давно пора переходить от щипков и комариного пищанья к открытой политической борьбе и к участию в выборах, например, в Мосгордуму.
А если смотреть на ситуацию еще шире, то вообще очевидно, что путинский режим – это не единственно возможный режим. Он шаток. Он не пользуется широкой поддержкой, как 10 лет назад. Этой весной может нарушиться равновесие. В 600-тысячном городе Ижевске 19 марта 2011 года происходил митинг, на котором собралось 1500 человек, а лозунги были политические и экономические. Третьего апреля 2011 года был многолюдный митинг в Питере против Матвиенко. В ближайшее время пройдет еще несколько политических мероприятий, а 15 мая 2011 года на Бородинском поле будет митинг против его застройки под дачи. В России вообще весна — это период активизации протеста, даже Февральская революция по новому стилю началась 8 марта 1917 года. Если в Африке революции происходили зимой, когда на дворе было +20 градусов и чисто физически можно было выйти на улицу, то в нашей стране в силу климатических условий революции и бунты всегда начинались именно весной; другой временной промежуток, когда русских возможно было вытащить на улицу, — осень (Пугачевское восстание началось именно осенью 1773 года).
О нет, не призываю я к бунту. А только — к теоретизированию, к пересмотру закона о выборах и к созданию в Интернете досье на проворовавшихся чиновников.

понедельник, 14 марта 2011 г.

И мое скромное мнение об африканских революциях и внутрироссийских делах

Неужели в десятках стран могут произойти одновременно настоящие революции? Неужели нельзя провести параллель с революциями, происшедшими по окончании Первой мировой войны, и с пропагандистской международной деятельностью, например, Троцкого и Ленина? Что мы знаем об арабских блогерах? О местных философах и интеллектуальных организациях?
Нам на русский язык переводится информация, отобранная по одному принципу; так формируется одна объяснительная модель. Те религиозно-мистические причины, смутно сформулированные и неотрефлексированные, все эти комментарии в блогах и кухонные разговорчики, например, об антихристе — ну кто из «серьезных аналитиков» будет придавать этому значение? кто будет тем более проводить сбор этих данных и излагать результаты серьезного анализа на русском языке?
Таким образом, анализ происходящего основывается на наблюдениях за внешними событиями, на публикациях в ведущих газетах и мнениях местной публики, владеющей английским и французским. Но о незаметных, толком неосмысленных и неоформленных в оргформы умонастроениях судить сложно, это ж надо ковыряться, отслеживать, анализировать, просто хорошо знать специфику местных обществ. И о тайных переговорах, о переделах собственности и т. п. мы из газет сведения не получаем. И поэтому никто всерьез не высказывает предположения, что прошедшие и только начинающиеся в Северной Африке и на Ближнем Востоке движения могут быть спровоцированы религиозными силами, экономическими интересами агрессивно настроенных субъектов международного рынка (государств или корпораций) или еще какими-нибудь неприятными для нашей российской публики причинами.
Официальная оценка африканских революций в России заключается в их осуждении — в осуждении самих людей, которые сбросили Мубарака с Каддафи, осуждении всей этой «черни». (И трусливый задний ход Медведева, разорвавшего отношения с Каддафи, не меняет ничего: РПЦ, а именно В. Чаплин, однозначно высказалась в поддержку этого неадекватного тирана.) Оценка же радиостанции «Эхо Москвы», в сущности, столь же прямолинейная и безапелляционная, основывается на таком же демагогическом отношении к происшедшему, только с безоговорочно восторженными оценками.
А я вот убеждена, что уже сейчас, через два месяца после свержения старых правительств, власть в этих странах по факту принадлежит военным, а экономика уже, кажется, подвластна французским компаниям (в Тунисе и Египте уж наверняка, ведь известно, что министр иностранных дел уже летала в Тунис на Новый год, Саркози проводил каникулы в Египте, — с чего бы это?). То есть под разговорчики о любви к народу осуществляются грязные делишки. И народ как был под гнетом бюрократии, связанной кровно-родственными отношениями с компрадорской буржуазией, так и останется.
Итогом всего этого может стать то же самое, что случилось с нашей страной: господство компрадорской буржуазии, вывозящей все что можно за рубеж, да еще и спаянной едва ли не феодальными взаимоотношениями и с соответствующим феодалам взгляду на собственную страну и народ.
Преодолеть эту гадость, сбросить феодальное ярмо можно тогда, когда население осознанно признает необходимость демократии.
ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО - СВОБОДА! И МОЖЕТ, НЕ МЕНЕЕ СЛАДКОЕ СЛОВО - ДЕМОКРАТИЯ! КОГДА РАСТАЕТ СНЕГ И НАСТУПИТ ВЕСНА, ПЕРЕЙДЕМ ЛИ МЫ ОТ СЛОВ К ДЕЛУ?
А будет свобода и демократия, когда нам перестанут навязывать "Единую Россию" и мы добьемся более или менее честных выборов; когда мы объясним мамочкам-чиновницам, что пора бы перестать "помогать" сыночкам (как Валентина Матвиенко); когда никто не будет восприниматься как возможность присваивать госимущество, например, брак с дочкой депутата, министра или жэковского начальника; когда объявления о предстоящих торгах или тендерах будут вывешиваться не после их реального завершения, - то есть когда даже на таком, может быть, бытовом уровне изменится наше мировосприятие.
В общем, я за буржуазно-демократическую революцию а-ля Февраль 1917 года. Она не завершилась тогда, но все еще впереди!

Сообщаю о своих мечтах и о своем неприятии однобокости наших СМИ, потому что недавно пообщалась с человеком, прозомбированным «правильными» теориями «Эха Москвы» (там, видимо, утверждают, что главная причина африканских революций — типа, надоели правители-старикашки, и всё). В восприятии этого фаната «Эха Москвы» все остальные гипотезы, особенно с подозрением, что африканские революции были спланированы полностью или частично, хотя бы в подготовительной стадии, — это разновидности теории всемирного заговора.
Какая глупость, в конце концов! Поток событий столь мощен, что вычленять одну ведущую причину и объявлять ее основной — невероятно глупо! Чрезвычайно неумно отбрасывать все догадки о религиозном подъеме, деятельности «братьев-мусульман», об экономических интересах Франции, США и Европы как таковой (включая, между прочим, эмигрантов из арабских стран). И почему отбрасывать? — Потому, что по «Эху Москвы» высказана «правильная» идея, а все остальные мнения – бред и демагогия.
Я вот всегда не любила фанатов чего бы то ни было. Когда общаюсь с убежденными фанатами одного сугубо партийного взгляда, всегда чувствую себя неспособной доказать даже, что дважды два — четыре и что причины революций и политических трансформаций несводимы к какой-то одной эмоции («надоели, и всё»).

четверг, 13 января 2011 г.

Сплетни о вологодских «интеллигентах» и предложения, как исправить ситуацию

Прелестные мальчики и девочки из «Архнадзора», из различных благотворительных организаций — это бесценный человеческий ресурс, которым необходимо воспользоваться. Сейчас объясню, каким образом и в связи с чем возникли такие соображения.
Ко мне в гости под Новый год приезжал знакомый библиотекарь из Вологды. Он рассказывал всевозможные истории о своей работе и о нравах в родном городе. И от его рассказов у меня остались такие тягостные впечатления, что я по-прежнему пребываю в панике. Куда спрятались приличные люди? Где подобие мысли и культуры? А?
Вот он рассказывал, например, о том, как в 1953 году, незадолго до смерти Сталина, из Вологодской научной библиотеки изымали ценнейшие книги и рукописи XVIII—XIX веков и, кажется, более раннего времени — и не удосужились составить внятный перечень, какие именно экземпляры переправляются в какие именно архивы и библиотеки. Только сейчас он обнаружил часть рукописных книг в Румянцевском музее.
Мороз по коже и от других его рассказов — о хрущевской борьбе с религией, в ходе которой было уничтожено собрание сочинений Вольтера; издание, кажется, начала XIX века, с дарственной надписью то ли издателя, то ли еще кого-то… Зачем? Кто такое указание выдумал? — А выдумали и осуществили всё это те люди, которые потом остались на своих местах; кто-то из библиотекарей, непосредственно исполнявших подобные безумные приказы, даже карьеру сделали…
Из области нравов: в Вологде, когда людям плохо и давит тревога, мужчины пьянствуют, а женщины обжираются. Таким образом, город Вологда, по рассказам моего знакомого, — место, где сами жители себя азартно убивают. (Так и просятся на язык банальные обобщения.)
На весь город, оказывается, остался чуть ли не один дом, «где резной палисад». Кто, как не сама местная «интеллигенция», уничтожил историческую застройку за последние 30 лет? Кто с восторгом строил панельные трущобы, а теперь пожинает плоды — блуждает по темным загаженным дворам и чертыхается?.. — Вот сущность «русской интеллигенции», вернее, того круга людей, с которыми постоянно имеет дело мой вологодский знакомый.
Подробностей, имен и точных названий я, к сожалению, не знаю. Рассказ мой неавторитетен: просто пересказ без конкретики. Сама не люблю подобные сплетни. Но и эта информация меня откровенно напугала. Уж если во главе ведущих культурных учреждений в областном центре стоят люди, которые о накоплении и популяризации культурных сокровищ не помышляют, — о чем вообще дальше говорить?! О какой еще «русской интеллигенции»? — Речь идет лишь об «образованцах», людях глубоко чуждых красоте и разуму, зато воображающих о себе невесть что!

Болтали мы, болтали. И посетила меня мысль: а не надо ли вместо тупоголовых полуграмотных бабок, которые до сих пор заседают в ключевых учреждениях культуры, пригласить 20-летних ребят из волонтерских организаций? Таких организаций за последние пару лет образовалось масса, и они аккумулируют — скажу пафосно, но справедливо — лучших из лучших! Романтиков, энтузиастов, эрудированных, неутомимых… Родители этих ребят пока еще работоспособны, так что малышам даже не надо думать о деньгах. Их надо тепленькими брать из колыбельки, из институтика — и в гиблые места. Они же на генетическом уровне отличаются от всех этих местных чудовищ с регалиями!
У какого-то грязного алкоголика в Вологде диплом на стене висит: «За патриотизм» (или как-то в этом духе), — он патриот, значит, а у кого такой квитанции нет, тот не патриот?! Ну и что, что у московских интеллигентных мальчишек никогда не будет такого титула — кто его присваивает, интересно знать! «Архнадзоровцы», например, уже сейчас горы готовы свернуть: наши активисты ездили в Питер, чтобы помочь остановить снос Дома литераторов на Невском проспекте, и ведь пока в Москву не уехали, работы действительно были приостановлены!
Потом, правда, я догадалась, что эти мои предложения основываются на совершенно совковом и банальном восприятии государства: дай, дай, обеспечь, организуй, а я в своей Москве на своей уютной кухне обсужу результаты государственной политики. Поэтому я решила мысль свою, конечно, высказать и разнюханную сплетню, конечно, разнести дальше, но попутно с этим работать над собой и над осуществлением собственных предложений. То есть как-нибудь работать: болтать, например, и скандалить, пока это безопасно...