Скоро весна! Предчувствие этого вселяет оптимизм! Смотрите, какое стихотворение было опубликовано в одном из мартовских номеров журнала "Крестьянское дело" за 1911 год. (К вопросу о благополучной жизни в дореволюционной русской деревне.)
Севастьянов А. Н. Весной в деревне // Крестьянское дело: Беспартийный журнал для крестьян и сельской интеллигенции. 1911. № 12. С. 247.
Весной в деревне
Солнце весело играет…
Шум весенних вод…
С крыш солому доедает
С голодухи скот.
Распустило все дорожки,
Вздулася река;
Хлеба нет уже ни крошки
В хатах мужика.
Над дорогой сонно вьется
Отощалый грач.
И все чаще раздается
В избах детский плач…
пятница, 19 февраля 2010 г.
Пушешественники на Колыме
Крестьянское дело: Беспартийный журнал для крестьян и сельской интеллигенции. 1911. № 4 (20).
Заметка «Отважные путешественники» (с. 75)
В Якутске, по словам газеты «Сибирь», найден такой документ.
«Хижину эту построили и ютились в ней Благовещенской 1-й гильдии купца Шустова Георгий Ив. Нордштерн и Колымского улус инородец Мих. Пр. Слепцов, отправившиеся вдвоем на 8 оленях 5 ноября 1908 г. из Средне-Колымска на изыскание прямого пути в Гижигу и вынужденные из-за глубоких снегов перезимовать здесь. 9 мая они переселились на новое место, в одной версте к югу, на левом берегу реки, напротив устья впадающей справа речки, где прожили еще до 24 мая, когда уплыли вниз на плоту. Что это за местность и какая это река, они не знают, но полагают, что р. Оклан. Израсходовав уже в пути чай, сахар, сухари и всякую иную провизию, они питались здесь в продолжение 144 суток исключительно мясом ездовых оленей, куропатками да зайцами, каковых добывали силками и пастями. Несмотря на неудовлетворительность пищи, ни на убожество одежды, ни на зимние холода, - оба чувствовали себя все время вполне прекрасно, не заболев и даже не захворав ни разу. Людей видели в последний раз 7 ноября на Вяткине (на Колыме), с тех пор до момента отплытия (24 мая), т. е. в течение 198 суток, не встречали ни одного человека или хотя бы следа человеческого, несмотря на неоднократно предпринятые разведки. Путник! Кто бы ты ни был, читающий эти строки, восхвали имя Господа Бога, так чудесно и так беспредельно милостиво оберегавшего нас от всяких опасностей. Да будет прославлено имя Господне и ныне и присно и во веки веков. Тебя, читатель, просим – не разрушить хижины и не уничтожить этой записки. Пусть она сохранится как обязательное доказательство нашего беспредельного жития здесь, в глубокой тайге. Г. И. Нордштерн, М. Слепцов. 25 мая 1909 г. Название местности неизвестно».
Как оказалось впоследствии, хижина, где прожили 144 сут. во время суровой северной зимы Нордштерн и Слепцов, была устроена у р. Каркадона, впадающей в Колыму.
Заметка «Отважные путешественники» (с. 75)
В Якутске, по словам газеты «Сибирь», найден такой документ.
«Хижину эту построили и ютились в ней Благовещенской 1-й гильдии купца Шустова Георгий Ив. Нордштерн и Колымского улус инородец Мих. Пр. Слепцов, отправившиеся вдвоем на 8 оленях 5 ноября 1908 г. из Средне-Колымска на изыскание прямого пути в Гижигу и вынужденные из-за глубоких снегов перезимовать здесь. 9 мая они переселились на новое место, в одной версте к югу, на левом берегу реки, напротив устья впадающей справа речки, где прожили еще до 24 мая, когда уплыли вниз на плоту. Что это за местность и какая это река, они не знают, но полагают, что р. Оклан. Израсходовав уже в пути чай, сахар, сухари и всякую иную провизию, они питались здесь в продолжение 144 суток исключительно мясом ездовых оленей, куропатками да зайцами, каковых добывали силками и пастями. Несмотря на неудовлетворительность пищи, ни на убожество одежды, ни на зимние холода, - оба чувствовали себя все время вполне прекрасно, не заболев и даже не захворав ни разу. Людей видели в последний раз 7 ноября на Вяткине (на Колыме), с тех пор до момента отплытия (24 мая), т. е. в течение 198 суток, не встречали ни одного человека или хотя бы следа человеческого, несмотря на неоднократно предпринятые разведки. Путник! Кто бы ты ни был, читающий эти строки, восхвали имя Господа Бога, так чудесно и так беспредельно милостиво оберегавшего нас от всяких опасностей. Да будет прославлено имя Господне и ныне и присно и во веки веков. Тебя, читатель, просим – не разрушить хижины и не уничтожить этой записки. Пусть она сохранится как обязательное доказательство нашего беспредельного жития здесь, в глубокой тайге. Г. И. Нордштерн, М. Слепцов. 25 мая 1909 г. Название местности неизвестно».
Как оказалось впоследствии, хижина, где прожили 144 сут. во время суровой северной зимы Нордштерн и Слепцов, была устроена у р. Каркадона, впадающей в Колыму.
Московская народная дружина
Мне бы хотелось помочь людям, которые, как и я, маются от безделья по вечерам и грезят о романтике. Поскольку всегда можно перейти от слов к делу, то я решила попробовать себя в качестве члена какой-нибудь волонтерской организации. Для начала (а также для эксперимента, из любопытства и еще кое-почему, о чем я отдельно напишу ниже) я решила вступить в московскую добровольную народную дружину. Дальнейший мой рассказ – не статья, в нем нет конкретных подробностей и цифр из официальных отчетов, потому что, если честно, лень гоняться за такой фактографией.
Три недели назад я стала стажером в добровольной народной дружине при ОВД «Щукино» г. Москвы. Сделать это оказалось довольно легко: возле метро «Октябрьское поле» расположен маленький павильон с соответствующей вывеской, в который я и зашла. Уже вечером того же дня я пришла на «развод» в ОВД.
Сейчас у меня трехмесячный испытательный срок, в течение которого надо будет обзавестись справками из наркологического и психиатрического диспансеров, исправно посещать все мероприятия и, самое главное, привыкнуть к совершенно новой среде милицейских работников.
Самое сильное впечатление, которое я вынесла из первых дежурств, - я увидела там реальное раздвоение сознания у начальства и у подчиненных. В ежедневной работе народной дружины постоянно переплетаются постоянная грубость и идиотизм руководства и восторженно-нежное отношение к своему гражданскому долгу со стороны рядовых дружинников, которое вопреки грубости нравов не исчезает и не притупляется.
Руководство дружины формируется из бывших милиционеров и военных, которые по непонятным никому причинам, как на подбор, не видят реальных целей народной дружины и подменяют их своими собственными. Почему-то, как мне показалось, они не стремятся к каким-либо ощутимым результатам от работы дружинников. Также они не считают необходимым организовать для своих подчиненных увлекательную, полезную деятельность, заражать их позитивным, энтузиазическим настроением, поддерживать в них гордость за себя самих и, между прочим, за милицию в целом. Для низшего руководства народной дружины почему-то, как мне показалось, важнейшими признаками хорошо исполняемой работы являются отчеты и ведомости, а, например, опоздавшие дружинники, пусть даже задержавшиеся на дежурстве, считаются такими начальниками за прогульщиков.
Дружинники, конечно, тоже не все святые. Некоторые прельщаются только бесплатным проездным билетом на всех видах городского транспорта в черте Москвы. При каждом удобном случае такие корыстолюбивые «общественники» пытаются отпроситься или вовсе не явиться на дежурство. Это при том, что в течение месяца надо отдежурить всего три раза; дежурство длится с шести до десяти часов вечера (обычно заканчивается около девяти).
Однако большинство дружинников относятся к своим обязанностям очень ответственно. Их единственная обязанность – это помогать участковому милиционеру поддерживать порядок на участке. Для этого дружинники вдвоем-втроем обходят участок и наблюдают, нет ли на нем пьяных шумных сборищ, драк и т. п. От дружинников требуется вежливо уговаривать прекратить безобразие. Обычно о пьяных сборищах жители сообщают в милицию, поэтому участковый может координировать работу дружинников. (Остальные «обязанности» - выдумки начальства, их исполнять дружинники не должны.)
Дружинники никогда и ничем не должны рисковать. При малейшей опасности они звонят в отделение и просят, чтобы на подмогу им прислали патруль. Собственно, в дежурство всегда посылают физически представительных мужчин, а женщины их только сопровождают, и то преимущественно тогда, когда дело касается неадекватных подростков или семейных скандалов.
Дружинники должны быть все время на связи – как для координации своих действий, так и для того, чтобы вызывать милиционеров из отделения. Однако расходы на мобильную связь дружинникам не возмещаются. То же самое касается участковых: даже если они говорят по мобильному телефону по работе и к тому же в экстренных случаях, то они сами оплачивают связь из своей зарплаты.
Мне хотелось бы побольше рассказать о конкретных поступках, которые я, как стажер, совершала на дежурствах. Однако я не могу это сделать, потому что, в сущности, кроме нудных разговоров о «графике», «отрабатывании государству стоимости проездного билета», «распоряжений Лужкова» и т. п., ни с чем столкнуться мне не довелось.
Правда, была пара эпизодов, когда дружинники занимались чем-то «правоохранительным». Один раз мы втроем обходили несколько домов, расположенных рядом с участком. Мы должны были осматривать подвалы: не горит ли там свет? не притаились ли там нелегалы? нет ли чего-нибудь подозрительного? Мне было неприятно участвовать в этом: я чувствовала себя ищейкой из романов Ремарка или доносчицей гестапо. Смысла в этой деятельности также не было, потому что участковый, который отправил нас в этот рейд, заранее знал, что в одном из подвалов кто-то живет, и хотел лишний раз в этом убедиться.
В другой раз я шла с дружинником по улице, и тут он направился к торгующим возле метро бабулькам и стал их разгонять. Я удивилась: какой кайф может получать честный человек от этого? Он ответил в том смысле, что, мол, эти бабульки сами виноваты, так как официально не требуют изменить государственные законы. Кроме того, добавил он, они могут торговать на ярмарках выходного дня, но все равно злостно нарушают общеизвестные правила. Я сделала вид, что согласилась с его формально безупречными доводами, и ехидно поинтересовалась, сталкивался ли он со взятками. Он сказал, что ему пытаются их всучить постоянно, но сам он никогда не берет, – правда, в милиции сотрудники быстро «ломаются» и начинают это делать, добавил он не без злорадства. (Вот и любовь дружинника с 13-летним стажем к органам внутренних дел!)
Должна признаться в важной вещи. Для меня одним из главных побудительных мотивов пойти работать в народной дружине было желание увидеть милицию изнутри. В последние годы в средствах массовой информации упоминания о милиции всегда связываются с позорными скандалами, разоблачениями, громкими обвинениями, отставками и т. п. Мне же захотелось увидеть, как на деле работают милицейские сотрудники, каково их отношение к службе, к людям, которые обращаются к ним за помощью или которые подозреваются в правонарушениях. Конечно, я также интересовалась степенью коррумпированности, ведь система МВД в глазах рядовых граждан ассоциируется с продажностью ее членов, и мне хотелось сделать собственный вывод и в этом вопросе.
Пока я ничего не могу утверждать стопроцентно, ведь у меня за плечами меньше месяца работы и наблюдений. Однако складывается ощущение, что несложные и нетяжкие преступления обычно раскрываются, особенно когда все улики налицо, а преступник не отрицает свою вину и вообще был схвачен с поличным. Как дело обстоит в более сложных случаях – не знаю. К тому же я сталкивалась с участковыми, а они не расследуют особо запутанные злодеяния.
Кроме того, по моим наблюдениям, участковые, особенно проработавшие хотя бы несколько месяцев на участке, прекрасно осведомлены, какие болевые точки на нем существуют. Они знают буквально наизусть все подвалы, чердаки, дворы, лестницы и т. п., где могут собираться пьяные и наркоманы, неугомонные подростки и где могут происходить драки. Они наперечет знают все семьи, в которых регулярно избиваются жены и дети (особенно если об этом сообщают в милицию, но даже и без этого, а от соседей). Участковым известны имена тех сварливых личностей, которые изводят придирками своих соседей или которые плохо относятся к животным и т. п. Другими словами, информация у участкового по таким случаям всегда при себе.
Однако меры по предотвращению всего этого участковые предпринимают неохотно, потому что либо речь идет о недостаточно серьезном проступке – «на него нет статьи», либо милиционеры уповают на общественные организации, в которых могли бы вразумить хулиганов и семейных тиранов. Например, для разнимания дерущихся супругов милиция старается приобщать народную дружину, для воспитательных бесед с подростками, которые предаются пьянству и наркомании, участковые сотрудничают с отделами по борьбе с несовершеннолетними правонарушителями, школьными педагогами и опять-таки с дружинниками. И так далее. Другое дело, что общественные организации и дружинники не вполне самостоятельны, не так подготовлены и лишены той власти и авторитета, которые позволяли бы им вмешиваться в частную жизнь пусть даже закоренелых правонарушителей.
Итак, пока что я не увидела в народной дружине возможность реализовать свои стремления к лучшему. Скорее, мне скучно. Я наблюдаю новый для меня мир, пытаюсь найти себе какую-то интересную работу, стремлюсь познакомить (в этой статье, например) со своими впечатлениями других, - но… Теперь становится понятно, почему в прессе крайне мало о дружинниках пишут: их деятельность довольно эпизодична, неэффективна и почти не пользуется уважением. Приглашать друзей и знакомых туда бессмысленно, - а бесплатный проездной билет на все виды городского транспорта не такая уж великая награда за еженедельную скуку.
Между прочим, окончательные выводы я еще не сделала. Мне бы хотелось написать о чем-нибудь действительно стоящем упоминания и, что скрывать, положительно характеризующем милицию.
Три недели назад я стала стажером в добровольной народной дружине при ОВД «Щукино» г. Москвы. Сделать это оказалось довольно легко: возле метро «Октябрьское поле» расположен маленький павильон с соответствующей вывеской, в который я и зашла. Уже вечером того же дня я пришла на «развод» в ОВД.
Сейчас у меня трехмесячный испытательный срок, в течение которого надо будет обзавестись справками из наркологического и психиатрического диспансеров, исправно посещать все мероприятия и, самое главное, привыкнуть к совершенно новой среде милицейских работников.
Самое сильное впечатление, которое я вынесла из первых дежурств, - я увидела там реальное раздвоение сознания у начальства и у подчиненных. В ежедневной работе народной дружины постоянно переплетаются постоянная грубость и идиотизм руководства и восторженно-нежное отношение к своему гражданскому долгу со стороны рядовых дружинников, которое вопреки грубости нравов не исчезает и не притупляется.
Руководство дружины формируется из бывших милиционеров и военных, которые по непонятным никому причинам, как на подбор, не видят реальных целей народной дружины и подменяют их своими собственными. Почему-то, как мне показалось, они не стремятся к каким-либо ощутимым результатам от работы дружинников. Также они не считают необходимым организовать для своих подчиненных увлекательную, полезную деятельность, заражать их позитивным, энтузиазическим настроением, поддерживать в них гордость за себя самих и, между прочим, за милицию в целом. Для низшего руководства народной дружины почему-то, как мне показалось, важнейшими признаками хорошо исполняемой работы являются отчеты и ведомости, а, например, опоздавшие дружинники, пусть даже задержавшиеся на дежурстве, считаются такими начальниками за прогульщиков.
Дружинники, конечно, тоже не все святые. Некоторые прельщаются только бесплатным проездным билетом на всех видах городского транспорта в черте Москвы. При каждом удобном случае такие корыстолюбивые «общественники» пытаются отпроситься или вовсе не явиться на дежурство. Это при том, что в течение месяца надо отдежурить всего три раза; дежурство длится с шести до десяти часов вечера (обычно заканчивается около девяти).
Однако большинство дружинников относятся к своим обязанностям очень ответственно. Их единственная обязанность – это помогать участковому милиционеру поддерживать порядок на участке. Для этого дружинники вдвоем-втроем обходят участок и наблюдают, нет ли на нем пьяных шумных сборищ, драк и т. п. От дружинников требуется вежливо уговаривать прекратить безобразие. Обычно о пьяных сборищах жители сообщают в милицию, поэтому участковый может координировать работу дружинников. (Остальные «обязанности» - выдумки начальства, их исполнять дружинники не должны.)
Дружинники никогда и ничем не должны рисковать. При малейшей опасности они звонят в отделение и просят, чтобы на подмогу им прислали патруль. Собственно, в дежурство всегда посылают физически представительных мужчин, а женщины их только сопровождают, и то преимущественно тогда, когда дело касается неадекватных подростков или семейных скандалов.
Дружинники должны быть все время на связи – как для координации своих действий, так и для того, чтобы вызывать милиционеров из отделения. Однако расходы на мобильную связь дружинникам не возмещаются. То же самое касается участковых: даже если они говорят по мобильному телефону по работе и к тому же в экстренных случаях, то они сами оплачивают связь из своей зарплаты.
Мне хотелось бы побольше рассказать о конкретных поступках, которые я, как стажер, совершала на дежурствах. Однако я не могу это сделать, потому что, в сущности, кроме нудных разговоров о «графике», «отрабатывании государству стоимости проездного билета», «распоряжений Лужкова» и т. п., ни с чем столкнуться мне не довелось.
Правда, была пара эпизодов, когда дружинники занимались чем-то «правоохранительным». Один раз мы втроем обходили несколько домов, расположенных рядом с участком. Мы должны были осматривать подвалы: не горит ли там свет? не притаились ли там нелегалы? нет ли чего-нибудь подозрительного? Мне было неприятно участвовать в этом: я чувствовала себя ищейкой из романов Ремарка или доносчицей гестапо. Смысла в этой деятельности также не было, потому что участковый, который отправил нас в этот рейд, заранее знал, что в одном из подвалов кто-то живет, и хотел лишний раз в этом убедиться.
В другой раз я шла с дружинником по улице, и тут он направился к торгующим возле метро бабулькам и стал их разгонять. Я удивилась: какой кайф может получать честный человек от этого? Он ответил в том смысле, что, мол, эти бабульки сами виноваты, так как официально не требуют изменить государственные законы. Кроме того, добавил он, они могут торговать на ярмарках выходного дня, но все равно злостно нарушают общеизвестные правила. Я сделала вид, что согласилась с его формально безупречными доводами, и ехидно поинтересовалась, сталкивался ли он со взятками. Он сказал, что ему пытаются их всучить постоянно, но сам он никогда не берет, – правда, в милиции сотрудники быстро «ломаются» и начинают это делать, добавил он не без злорадства. (Вот и любовь дружинника с 13-летним стажем к органам внутренних дел!)
Должна признаться в важной вещи. Для меня одним из главных побудительных мотивов пойти работать в народной дружине было желание увидеть милицию изнутри. В последние годы в средствах массовой информации упоминания о милиции всегда связываются с позорными скандалами, разоблачениями, громкими обвинениями, отставками и т. п. Мне же захотелось увидеть, как на деле работают милицейские сотрудники, каково их отношение к службе, к людям, которые обращаются к ним за помощью или которые подозреваются в правонарушениях. Конечно, я также интересовалась степенью коррумпированности, ведь система МВД в глазах рядовых граждан ассоциируется с продажностью ее членов, и мне хотелось сделать собственный вывод и в этом вопросе.
Пока я ничего не могу утверждать стопроцентно, ведь у меня за плечами меньше месяца работы и наблюдений. Однако складывается ощущение, что несложные и нетяжкие преступления обычно раскрываются, особенно когда все улики налицо, а преступник не отрицает свою вину и вообще был схвачен с поличным. Как дело обстоит в более сложных случаях – не знаю. К тому же я сталкивалась с участковыми, а они не расследуют особо запутанные злодеяния.
Кроме того, по моим наблюдениям, участковые, особенно проработавшие хотя бы несколько месяцев на участке, прекрасно осведомлены, какие болевые точки на нем существуют. Они знают буквально наизусть все подвалы, чердаки, дворы, лестницы и т. п., где могут собираться пьяные и наркоманы, неугомонные подростки и где могут происходить драки. Они наперечет знают все семьи, в которых регулярно избиваются жены и дети (особенно если об этом сообщают в милицию, но даже и без этого, а от соседей). Участковым известны имена тех сварливых личностей, которые изводят придирками своих соседей или которые плохо относятся к животным и т. п. Другими словами, информация у участкового по таким случаям всегда при себе.
Однако меры по предотвращению всего этого участковые предпринимают неохотно, потому что либо речь идет о недостаточно серьезном проступке – «на него нет статьи», либо милиционеры уповают на общественные организации, в которых могли бы вразумить хулиганов и семейных тиранов. Например, для разнимания дерущихся супругов милиция старается приобщать народную дружину, для воспитательных бесед с подростками, которые предаются пьянству и наркомании, участковые сотрудничают с отделами по борьбе с несовершеннолетними правонарушителями, школьными педагогами и опять-таки с дружинниками. И так далее. Другое дело, что общественные организации и дружинники не вполне самостоятельны, не так подготовлены и лишены той власти и авторитета, которые позволяли бы им вмешиваться в частную жизнь пусть даже закоренелых правонарушителей.
Итак, пока что я не увидела в народной дружине возможность реализовать свои стремления к лучшему. Скорее, мне скучно. Я наблюдаю новый для меня мир, пытаюсь найти себе какую-то интересную работу, стремлюсь познакомить (в этой статье, например) со своими впечатлениями других, - но… Теперь становится понятно, почему в прессе крайне мало о дружинниках пишут: их деятельность довольно эпизодична, неэффективна и почти не пользуется уважением. Приглашать друзей и знакомых туда бессмысленно, - а бесплатный проездной билет на все виды городского транспорта не такая уж великая награда за еженедельную скуку.
Между прочим, окончательные выводы я еще не сделала. Мне бы хотелось написать о чем-нибудь действительно стоящем упоминания и, что скрывать, положительно характеризующем милицию.
вторник, 16 февраля 2010 г.
Фильм «Бруно»
Премьера давно прошла, но, может быть, кто-то еще не посмотрел...
Этот фильм я смотрела с жутким отвращением. Смешно местами очень, просто до истерики, но общее впечатление - мерзость. Очень жестокая сатира. Самые ужасные сцены - это когда родители соглашались отдать своих детей на опасные для жизни съемки и, конечно, сцена с ток-шоу. Я была готова рыдать. И между прочим, весь зал тоже. А это значит, что Коэн своей цели достиг: он показал квинтэссенцию зла, довел зрителей до неподдельного страха перед ним и заставил их задуматься, как предотвратить и зло, и глупость, и равнодушие.
Говорящий член - это режиссерский перебор, можно было обойтись и без него. Но в целом режиссерская работа – блестящая, а Коэн - гениальный актер, создавший убедительный персонаж.
В общем, вывод такой: несмотря на весь эпатаж, фильм "Бруно" - это английское моралистское обличение нравов, вполне в духе национального характера и традиции. Ну, да англичане всегда были горазды на такие произведения: "Гулливер", "Робинзон", "Ярмарка тщеславия" и т.д. Каждое время требует своего обличителя, и язык каждого из них для современников всегда кажется слишком острым.
Тем, кто не смотрел, хочу сказать, чтобы они не рассчитывали на просмотр легкой, незатейливой комедии. Смотреть будет местами неприятно. И все-таки фильм смешной, серьезный и оставляющий сильные впечатления.
Этот фильм я смотрела с жутким отвращением. Смешно местами очень, просто до истерики, но общее впечатление - мерзость. Очень жестокая сатира. Самые ужасные сцены - это когда родители соглашались отдать своих детей на опасные для жизни съемки и, конечно, сцена с ток-шоу. Я была готова рыдать. И между прочим, весь зал тоже. А это значит, что Коэн своей цели достиг: он показал квинтэссенцию зла, довел зрителей до неподдельного страха перед ним и заставил их задуматься, как предотвратить и зло, и глупость, и равнодушие.
Говорящий член - это режиссерский перебор, можно было обойтись и без него. Но в целом режиссерская работа – блестящая, а Коэн - гениальный актер, создавший убедительный персонаж.
В общем, вывод такой: несмотря на весь эпатаж, фильм "Бруно" - это английское моралистское обличение нравов, вполне в духе национального характера и традиции. Ну, да англичане всегда были горазды на такие произведения: "Гулливер", "Робинзон", "Ярмарка тщеславия" и т.д. Каждое время требует своего обличителя, и язык каждого из них для современников всегда кажется слишком острым.
Тем, кто не смотрел, хочу сказать, чтобы они не рассчитывали на просмотр легкой, незатейливой комедии. Смотреть будет местами неприятно. И все-таки фильм смешной, серьезный и оставляющий сильные впечатления.
вторник, 9 февраля 2010 г.
Где искать материалы по петлюровцам и Петлюре
Может быть, эта информация будет кому-нибудь полезна.
Если Вам нужны архивные документы по биографии С. В. Петлюры, то в Москве Вы их почти не найдете. В Военном архиве на "Водном стадионе" есть только штук десять листовок и делопроизводственных материалов, а в ГАРФе и вовсе мне удалось найти только материалы по библиотеке им. Петлюры в Париже, один какой-то плакат и что-то еще, совершенно не имеющее отношения к биографии. В Красногорском архиве кинофотодокументов обнаружились две какие-то ужасные фотки Махно - но опять-таки не Петлюры же! Такая же история и с фотографиями его сподвижников.
Есть некоторое количество в Музее современной истории России (бывшем Музее революции, на Пушкинской площади). Право на воспроизведение 1 иллюстрации стоит около 1 тысячи рублей. Насколько я поняла, для исследователей, которые не станут публиковать картинки из фондов музея в коммерческих целях, делают какие-то скидки.
Основной массив данных ищите в Национальном музее истории Украины, в котором проводилась тематическая выставка по Гражданской войне на Украине. Тел.: 38 (044) 279-09-73. Право на полиграфическое воспроизводство 1 иллюстрации стоит около 4 тысяч рублей.
Если Вам нужны архивные документы по биографии С. В. Петлюры, то в Москве Вы их почти не найдете. В Военном архиве на "Водном стадионе" есть только штук десять листовок и делопроизводственных материалов, а в ГАРФе и вовсе мне удалось найти только материалы по библиотеке им. Петлюры в Париже, один какой-то плакат и что-то еще, совершенно не имеющее отношения к биографии. В Красногорском архиве кинофотодокументов обнаружились две какие-то ужасные фотки Махно - но опять-таки не Петлюры же! Такая же история и с фотографиями его сподвижников.
Есть некоторое количество в Музее современной истории России (бывшем Музее революции, на Пушкинской площади). Право на воспроизведение 1 иллюстрации стоит около 1 тысячи рублей. Насколько я поняла, для исследователей, которые не станут публиковать картинки из фондов музея в коммерческих целях, делают какие-то скидки.
Основной массив данных ищите в Национальном музее истории Украины, в котором проводилась тематическая выставка по Гражданской войне на Украине. Тел.: 38 (044) 279-09-73. Право на полиграфическое воспроизводство 1 иллюстрации стоит около 4 тысяч рублей.
четверг, 4 февраля 2010 г.
О еврейском и русском быте второй половины XIX века
Почему-то в детстве мне не привелось познакомиться с творчеством Шолом-Алейхема. Прочитала кое-какие его детские рассказы и повести вчера (см.: Шолом-Алейхем. Истории для детей. М.: Дет. лит-ра, 1966). И что-то мне не показались эти произведения какими-то особенно интересными и оригинально написанными. "Мальчик Мотл" вообще показался затянутым, описания длинные, а действия мало. Рассказ "Мафусаил" о старом-престаром коне, которого заездили дети, тоже показался скучным, а мораль я вообще не поняла: в конце все дети и их учитель хохотали, стоя над трупом лошади, - что ж хорошего? Остальные рассказы, к счастью, получше и посодержательней.
На что я обратила внимание - это то, что всем героям, особенно взрослым мужчинам, свойственна большая религиозность и что они постоянно думают о деньгах. И еще (в свете моей темы диссертации) я обратила внимание на то, что даже у нищих евреев, живших в черте оседлости в перенаселенных местечках, - даже у них на семью приходилось минимум две комнаты и кухня. И они никогда (см., например, рассказ "Мафусаил") не брали животных в дом! Нищий мальчик, сирота в рассказе "В гостях у Артаксеркса", жил в отдельной каморке. В рассказе "Ножик" абсолютно нищая, голодающая семья сдавала жильцу не угол, а отдельную комнату. И все в том же духе.
И в то же самое время - вторая половина XIX века - русские крестьяне, имевшие все-таки и землю, и возможность зарабатывать деньги отхожим промыслом, и вообще "титульная" нация, которую не так третировало родное правительство, как евреев, - русские жили несравненно хуже. Вплоть до революции у русских крестьян было принято жить в одной избе (жилая площадь которой, за вычетом места под печь, составляла 5-10 квадратных метров) всей семьей: родители, дети от мала до велика, взрослые женатые сыновья со своими семьями, домашние животные, куры... Для молодоженов, конечно, сооружали пристройки - пуньки, были и горницы - но эти помещения были неотапливаемые (!), то есть в них нельзя было жить с октября по апрель!! И пусть не приводят в пример северные хоромы вроде архангельских и вологодских - они только кажутся огромными, а в сущности это одна крошечная комнатка для жилья, объединенная с хозяйственным двором и его постройками.
Я находила описание (кажется, у Н. Бржеского) семьи, у которой была гигантская по тем временам изба в 40 квадратных метров - и в ней жило 16 человек. Отдельной кухни, разумеется, не было. У Бунина в рассказе "Князь во князьях" описывается подобная ситуация: огромная семья ютится в землянке, все спят вповалку едва ли не на общей постели, и тут же - корова, поросята и т. д. У Чехова в рассказе "Мужики", у Лескова в повести "Житие одной бабы", да боже мой - у огромного количества писателей в огромном количестве произведений можно прочитать подобные описания, которые, однако, даже автора не шокируют. Можно насладиться, в конце концов, материалами "Этнографического бюро" князя Тенишева, которые можно найти во всех крупных библиотеках, кроме Ленинской (там, видимо, еще не закончилась библиографическая обработка).
Таким образом, после прочтения рассказов Шолом-Алейхема в качестве исторического источника и некоторых сравнений действительно можно согласиться с выводом Б. Н. Миронова о том, что в тот период русские объективно жили хуже очень многих народов Российской империи, а их культурно-бытовой уровень соответствовал традиционному, средневековому.
В заключение выскажу личное мнение.
Мне очень жаль людей, которые были вынуждены жить в таких условиях. Когда я начинала изучать дореволюционный быт русских крестьян, то наивно считала, что советские историки (например, Панкратова, позже - Анфимов, Рындзюнский и многие другие) из-за политических соображений всё исказили и их исследованиям доверять совершенно нельзя. Но оказалось, что они, пожалуй, еще многое не стали упоминать, чтобы картина не казалась совсем беспросветной.
На что я обратила внимание - это то, что всем героям, особенно взрослым мужчинам, свойственна большая религиозность и что они постоянно думают о деньгах. И еще (в свете моей темы диссертации) я обратила внимание на то, что даже у нищих евреев, живших в черте оседлости в перенаселенных местечках, - даже у них на семью приходилось минимум две комнаты и кухня. И они никогда (см., например, рассказ "Мафусаил") не брали животных в дом! Нищий мальчик, сирота в рассказе "В гостях у Артаксеркса", жил в отдельной каморке. В рассказе "Ножик" абсолютно нищая, голодающая семья сдавала жильцу не угол, а отдельную комнату. И все в том же духе.
И в то же самое время - вторая половина XIX века - русские крестьяне, имевшие все-таки и землю, и возможность зарабатывать деньги отхожим промыслом, и вообще "титульная" нация, которую не так третировало родное правительство, как евреев, - русские жили несравненно хуже. Вплоть до революции у русских крестьян было принято жить в одной избе (жилая площадь которой, за вычетом места под печь, составляла 5-10 квадратных метров) всей семьей: родители, дети от мала до велика, взрослые женатые сыновья со своими семьями, домашние животные, куры... Для молодоженов, конечно, сооружали пристройки - пуньки, были и горницы - но эти помещения были неотапливаемые (!), то есть в них нельзя было жить с октября по апрель!! И пусть не приводят в пример северные хоромы вроде архангельских и вологодских - они только кажутся огромными, а в сущности это одна крошечная комнатка для жилья, объединенная с хозяйственным двором и его постройками.
Я находила описание (кажется, у Н. Бржеского) семьи, у которой была гигантская по тем временам изба в 40 квадратных метров - и в ней жило 16 человек. Отдельной кухни, разумеется, не было. У Бунина в рассказе "Князь во князьях" описывается подобная ситуация: огромная семья ютится в землянке, все спят вповалку едва ли не на общей постели, и тут же - корова, поросята и т. д. У Чехова в рассказе "Мужики", у Лескова в повести "Житие одной бабы", да боже мой - у огромного количества писателей в огромном количестве произведений можно прочитать подобные описания, которые, однако, даже автора не шокируют. Можно насладиться, в конце концов, материалами "Этнографического бюро" князя Тенишева, которые можно найти во всех крупных библиотеках, кроме Ленинской (там, видимо, еще не закончилась библиографическая обработка).
Таким образом, после прочтения рассказов Шолом-Алейхема в качестве исторического источника и некоторых сравнений действительно можно согласиться с выводом Б. Н. Миронова о том, что в тот период русские объективно жили хуже очень многих народов Российской империи, а их культурно-бытовой уровень соответствовал традиционному, средневековому.
В заключение выскажу личное мнение.
Мне очень жаль людей, которые были вынуждены жить в таких условиях. Когда я начинала изучать дореволюционный быт русских крестьян, то наивно считала, что советские историки (например, Панкратова, позже - Анфимов, Рындзюнский и многие другие) из-за политических соображений всё исказили и их исследованиям доверять совершенно нельзя. Но оказалось, что они, пожалуй, еще многое не стали упоминать, чтобы картина не казалась совсем беспросветной.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)