Московская народная дружина

    Мне бы хотелось помочь людям, которые, как и я, маются от безделья по вечерам и грезят о романтике. Поскольку всегда можно перейти от слов к делу, то я решила попробовать себя в качестве члена какой-нибудь волонтерской организации. Для начала (а также для эксперимента, из любопытства и еще кое-почему, о чем я отдельно напишу ниже) я решила вступить в московскую добровольную народную дружину. Дальнейший мой рассказ – не статья, в нем нет конкретных подробностей и цифр из официальных отчетов, потому что, если честно, лень гоняться за такой фактографией.
    Три недели назад я стала стажером в добровольной народной дружине при ОВД «Щукино» г. Москвы. Сделать это оказалось довольно легко: возле метро «Октябрьское поле» расположен маленький павильон с соответствующей вывеской, в который я и зашла. Уже вечером того же дня я пришла на «развод» в ОВД.
    Сейчас у меня трехмесячный испытательный срок, в течение которого надо будет обзавестись справками из наркологического и психиатрического диспансеров, исправно посещать все мероприятия и, самое главное, привыкнуть к совершенно новой среде милицейских работников.
    Самое сильное впечатление, которое я вынесла из первых дежурств, - я увидела там реальное раздвоение сознания у начальства и у подчиненных. В ежедневной работе народной дружины постоянно переплетаются постоянная грубость и идиотизм руководства и восторженно-нежное отношение к своему гражданскому долгу со стороны рядовых дружинников, которое вопреки грубости нравов не исчезает и не притупляется.
    Руководство дружины формируется из бывших милиционеров и военных, которые по непонятным никому причинам, как на подбор, не видят реальных целей народной дружины и подменяют их своими собственными. Почему-то, как мне показалось, они не стремятся к каким-либо ощутимым результатам от работы дружинников. Также они не считают необходимым организовать для своих подчиненных увлекательную, полезную деятельность, заражать их позитивным, энтузиазическим настроением, поддерживать в них гордость за себя самих и, между прочим, за милицию в целом. Для низшего руководства народной дружины почему-то, как мне показалось, важнейшими признаками хорошо исполняемой работы являются отчеты и ведомости, а, например, опоздавшие дружинники, пусть даже задержавшиеся на дежурстве, считаются такими начальниками за прогульщиков.
    Дружинники, конечно, тоже не все святые. Некоторые прельщаются только бесплатным проездным билетом на всех видах городского транспорта в черте Москвы. При каждом удобном случае такие корыстолюбивые «общественники» пытаются отпроситься или вовсе не явиться на дежурство. Это при том, что в течение месяца надо отдежурить всего три раза; дежурство длится с шести до десяти часов вечера (обычно заканчивается около девяти).
    Однако большинство дружинников относятся к своим обязанностям очень ответственно. Их единственная обязанность – это помогать участковому милиционеру поддерживать порядок на участке. Для этого дружинники вдвоем-втроем обходят участок и наблюдают, нет ли на нем пьяных шумных сборищ, драк и т. п. От дружинников требуется вежливо уговаривать прекратить безобразие. Обычно о пьяных сборищах жители сообщают в милицию, поэтому участковый может координировать работу дружинников. (Остальные «обязанности» - выдумки начальства, их исполнять дружинники не должны.)
    Дружинники никогда и ничем не должны рисковать. При малейшей опасности они звонят в отделение и просят, чтобы на подмогу им прислали патруль. Собственно, в дежурство всегда посылают физически представительных мужчин, а женщины их только сопровождают, и то преимущественно тогда, когда дело касается неадекватных подростков или семейных скандалов.
    Дружинники должны быть все время на связи – как для координации своих действий, так и для того, чтобы вызывать милиционеров из отделения. Однако расходы на мобильную связь дружинникам не возмещаются. То же самое касается участковых: даже если они говорят по мобильному телефону по работе и к тому же в экстренных случаях, то они сами оплачивают связь из своей зарплаты.
    Мне хотелось бы побольше рассказать о конкретных поступках, которые я, как стажер, совершала на дежурствах. Однако я не могу это сделать, потому что, в сущности, кроме нудных разговоров о «графике», «отрабатывании государству стоимости проездного билета», «распоряжений Лужкова» и т. п., ни с чем столкнуться мне не довелось.
    Правда, была пара эпизодов, когда дружинники занимались чем-то «правоохранительным». Один раз мы втроем обходили несколько домов, расположенных рядом с участком. Мы должны были осматривать подвалы: не горит ли там свет? не притаились ли там нелегалы? нет ли чего-нибудь подозрительного? Мне было неприятно участвовать в этом: я чувствовала себя ищейкой из романов Ремарка или доносчицей гестапо. Смысла в этой деятельности также не было, потому что участковый, который отправил нас в этот рейд, заранее знал, что в одном из подвалов кто-то живет, и хотел лишний раз в этом убедиться.
    В другой раз я шла с дружинником по улице, и тут он направился к торгующим возле метро бабулькам и стал их разгонять. Я удивилась: какой кайф может получать честный человек от этого? Он ответил в том смысле, что, мол, эти бабульки сами виноваты, так как официально не требуют изменить государственные законы. Кроме того, добавил он, они могут торговать на ярмарках выходного дня, но все равно злостно нарушают общеизвестные правила. Я сделала вид, что согласилась с его формально безупречными доводами, и ехидно поинтересовалась, сталкивался ли он со взятками. Он сказал, что ему пытаются их всучить постоянно, но сам он никогда не берет, – правда, в милиции сотрудники быстро «ломаются» и начинают это делать, добавил он не без злорадства. (Вот и любовь дружинника с 13-летним стажем к органам внутренних дел!)
    Должна признаться в важной вещи. Для меня одним из главных побудительных мотивов пойти работать в народной дружине было желание увидеть милицию изнутри. В последние годы в средствах массовой информации упоминания о милиции всегда связываются с позорными скандалами, разоблачениями, громкими обвинениями, отставками и т. п. Мне же захотелось увидеть, как на деле работают милицейские сотрудники, каково их отношение к службе, к людям, которые обращаются к ним за помощью или которые подозреваются в правонарушениях. Конечно, я также интересовалась степенью коррумпированности, ведь система МВД в глазах рядовых граждан ассоциируется с продажностью ее членов, и мне хотелось сделать собственный вывод и в этом вопросе.
    Пока я ничего не могу утверждать стопроцентно, ведь у меня за плечами меньше месяца работы и наблюдений. Однако складывается ощущение, что несложные и нетяжкие преступления обычно раскрываются, особенно когда все улики налицо, а преступник не отрицает свою вину и вообще был схвачен с поличным. Как дело обстоит в более сложных случаях – не знаю. К тому же я сталкивалась с участковыми, а они не расследуют особо запутанные злодеяния.
    Кроме того, по моим наблюдениям, участковые, особенно проработавшие хотя бы несколько месяцев на участке, прекрасно осведомлены, какие болевые точки на нем существуют. Они знают буквально наизусть все подвалы, чердаки, дворы, лестницы и т. п., где могут собираться пьяные и наркоманы, неугомонные подростки и где могут происходить драки. Они наперечет знают все семьи, в которых регулярно избиваются жены и дети (особенно если об этом сообщают в милицию, но даже и без этого, а от соседей). Участковым известны имена тех сварливых личностей, которые изводят придирками своих соседей или которые плохо относятся к животным и т. п. Другими словами, информация у участкового по таким случаям всегда при себе.
    Однако меры по предотвращению всего этого участковые предпринимают неохотно, потому что либо речь идет о недостаточно серьезном проступке – «на него нет статьи», либо милиционеры уповают на общественные организации, в которых могли бы вразумить хулиганов и семейных тиранов. Например, для разнимания дерущихся супругов милиция старается приобщать народную дружину, для воспитательных бесед с подростками, которые предаются пьянству и наркомании, участковые сотрудничают с отделами по борьбе с несовершеннолетними правонарушителями, школьными педагогами и опять-таки с дружинниками. И так далее. Другое дело, что общественные организации и дружинники не вполне самостоятельны, не так подготовлены и лишены той власти и авторитета, которые позволяли бы им вмешиваться в частную жизнь пусть даже закоренелых правонарушителей.
    Итак, пока что я не увидела в народной дружине возможность реализовать свои стремления к лучшему. Скорее, мне скучно. Я наблюдаю новый для меня мир, пытаюсь найти себе какую-то интересную работу, стремлюсь познакомить (в этой статье, например) со своими впечатлениями других, - но… Теперь становится понятно, почему в прессе крайне мало о дружинниках пишут: их деятельность довольно эпизодична, неэффективна и почти не пользуется уважением. Приглашать друзей и знакомых туда бессмысленно, - а бесплатный проездной билет на все виды городского транспорта не такая уж великая награда за еженедельную скуку.
   
    Между прочим, окончательные выводы я еще не сделала. Мне бы хотелось написать о чем-нибудь действительно стоящем упоминания и, что скрывать, положительно характеризующем милицию.