Как бы сопоставить типичные мировоззрения представителей разных социальных слоев по материалам РГАЭ?

Летом я некоторое время занималась в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ), расположенном на «Фрунзенской». Мне удалось частично познакомиться с огромным фондом 396 — фондом «Крестьянской газеты». В этом фонде хранятся письма и иные документы, которые слали крестьяне в эту газету начиная с 1920-х годов, когда она появилась.
А до архива я занималась по «Крестьянской газете» в Исторической библиотеке, читала статьи, составленные редакторами по материалам крестьянских писем.
Конечно, перед публикацией материалов была необходима некоторая редактура, ведь многие люди в тот период после курсов ликбеза только научились писать, хотя им было, конечно, о чем рассказать.
Но иногда редактура была весьма своеобразной. Например, меня заинтересовал материал Бронникова «Клекотовские дельцы» (Крест. газ. 1928. № 31 (241). С. 5). В этой статье, написанной по материалам письма тульского крестьянина, рассказывается о произволе членов революционного исполнительного комитета в одной из местностей. В письме указывалось, что риковцы выселили из старого, огромного дома, может быть, барской усадьбы, деревенскую школу и перенесли в это здание рик. Автор статьи, Бронников, подробнейшим образом перечисляет количество комнат в доме, указывает, что под нужды учреждения было отведено лишь 4 комнаты, а в остальных поселились «товарищи» и, самое главное, их жены. Бронников возмущается тем, как быстро риковцы вырубили старинный парк и т. п. Перечислению экономических же злоупотреблений в статье отведено совсем мало места.
И вот у меня, особенно после чтения оригиналов крестьянских писем, закралось подозрение: а все ли факты, указанные, например, в этом письме о Клекотовском рике, вошли в статью? Или только самые «важные» — важные для редактора-москвича, разумеется? Может быть, в исходном материале безымянный крестьянин жаловался, скорее всего, на какие-то хозяйственные проблемы, и именно о них и шла речь, а в статью вошло лишь злорадно-сладострастное обсуждение чужих жилищных условий?.. Здесь я привела пример одной такой публикации как наиболее выразительной, — а подобных статей было намного больше.
И тогда я подумала, что было бы невероятно полезно сопоставить исходное письмо крестьянина и опубликованный материал. Вообще найти другие подобные статьи. Прямо всё подряд. Цель — выявить таким образом разницу между мышлением крестьянства и интеллигенции 1920-х годов. Сделать это на обширном, просто гигантском фактическом материале. Пункт за пунктом: автору-крестьянину важно было вот это, а редактору-интеллигенту — вот это; население волновали в первую очередь вот такие-то проблемы и оно так-то оценивало свое положение, а всесоюзный орган пропаганды и информации предлагал вот такое-то видение ситуации и вот так расставлял смысловые акценты и вот так-то управлял общественным сознанием.
Теперь объясню, почему, как мне кажется, столь важно проследить, как по шажкам менялось общественное настроение. (Ниже будет изложение, разумеется, не моих идей, а концептуальных тезисов, которыми руководствуются многие современные историки, например, историки повседневности.)
Идеи у людей появляются в голове не случайно. Их порождают отдельные индивидуумы, которые специально долго что-то осмысливали, над чем-то работали. Но изучать надо не только популярные философские труды, но и изменения в общественном сознании, нюансы, акценты, оригинальные контексты для тех или иных высказываний, чтобы проследить всю эту историю идей. В 1920-е годы идеологическая машина только формировалась, и такие мыслишки ее активно ее подпитывали. Вдобавок общество тогда совсем недавно пережило революцию и Гражданскую войну; это обстоятельство крайне важно для сопоставления со схожими вещами в постсоветский период. Вот вкратце изложение логических предпосылок для подобного исследования.

Но потом я вспомнила, что подобные эксперименты наверняка уже предпринимались, ведь идея-то на поверхности. Уже в замечательном сборнике «Крестьянские истории. Российская деревня 1920-х годов в письмах и документах» (РОССПЭН), составленном С. Крюковой, приводятся интересные факты и наблюдения по этому вопросу.
Да и чисто с технической точки зрения выполнить подобную работу в одиночку невозможно. Архив-то на «Фрунзенской», а газеты — в библиотеке. Фонд газет Ленинки расположен в Химках, как там обстоят дела с «Крестьянской газетой», я пока не выясняла; а в Историчке экземпляров «Крестьянской газеты» сохранилось по каким-то причинам явно недостаточно (за 1925 год, например, только 3 номера). Сперва надо, получается, раздобыть ксероксы газетных полос (одно это безумно дорого), а потом наведаться в РГАЭ и перелопатить гигантский фонд в поисках оригиналов, ксерокопии которых обойдутся еще дороже! А в архив простому любителю исторических штудий попасть сложно: он работает пн, вт, чт — 10.00—17.00, ср — 12.00—20.00, пт — 10.00—16.00. Как осуществить эту грандиозную работу, сложную, в сущности, лишь из-за одной такой трудоемкой вещи, как набор текста на компьютере и распознание отсканированных документов?