После плена на Родине в 1919 году

Наткнулась в газете "Крестьянский голос" (город Зубцов Тверской губернии) за 1919 год вот на такой душераздирающий рассказ:


Пленный. Письмо в редакцию // Крестьянский голос. Зубцов. 1919. № 33—3 (5 января). С. 4.

«Дорогой тов. Редактор!
Возвращаясь из долгого немецкого плена, где над нами в течении 4 лет царил полный произвол немецкого штык-юнкера, я первый раз за эти годы легко вздохнул, вступив на родную территорию свободной Советской России и мое сердце трепетало от избытка чувств предстоящего свидания с родными и горело желанием послужить родине и ее новом историческом пути правды и справедливости и я уже воображал свою близкую предстоящую встречу в родных местах и она рисовалась мне теплой и задушевно-искренней.
Но какова была эта встреча в действительности, я Вам сейчас опишу.
Отдохнув дома дня четыре после долгого пути, я пошел в Ивановский волостной Комитет Бедноты чтобы попросить на свою долю хлеба, так как в семействе далеко не хватает до установленной законом нормы.
Там нас собралось несколько человек пленных и мы терпеливо ждали решения участи нашего голодного желудка.
Наконец в разговоре с кем-то, председатель Ивановского Волостного Комитета Бедноты товарищ Черкасов, говорит, показывая на нас: «Вот они такие-сякие (следует отборная, площадная циничная брань) — пленные! При старом режиме их сейчас бы поставили к стенке, чтобы знали как бросать оружие и сдаваться в плен. Жаль что сейчас нельзя этого сделать, а приходится еще таких-разэдаких негодяев кормить хлебом».
И при каждом слове тов. Черкасов сыпал такой площадной циничной бранью и четырехэтажными матюгами, каким бы позавидовал бы любой немецкий фельдфебель.
Таким приемом мы были буквально поражены. Было страшно обидно и больно, и у нас, перенесших все тяготы 4-летнего плена, выступили на глазах слезы от незаслуженной обиды и оскорбления. Большинство из нас, присутствующих на таком приеме у тов. Черкасова (а также и я лично) попали в плен ранеными, а потому незаслуженные оскорбления действовали на нас в буквальном смысле слова — как удары хлыста по лицу.
Так нас встретили на родине.
Но этого не может быть и я не хочу верить, чтобы все это делалось с ведома Зубцовской высшей Советской инстанции.
Мы были врагами немцам и они в полной мере доказали нам за 4 года плена, но политическому выводу, мы должны быть друзьями на своей родине, как ее защитники, а в действительности получилось то, что я Вам здесь и описываю. Разве так встречает родина-мать своих защитников — детей?!
Но нет, не может быть чтобы слова товарища Черкасова оставались неведомыми для высшей инстанции, для этого есть гласность, и я надеюсь, что мое настоящее письмо не будет «Гласом вопиющего в пустыне», и на него будет обращено внимание подлежащей высшей инстанции, защищающей нас угнетенных и обездоленных, а потому достаю из кармана последние свои копейки, покупаю бумагу и марку и пишу настоящее письмо Вам дорогой товарищ Редактор, и убедительно прошу Вас поместить его в Известиях Зубцовского Совдепа, да будет стократ стыдно Председателю Ивановского волостного Комитета Бедноты товарищу Черкасову за его небольшую, но сильно-прочувствованную «радушную» речь к нам — пленным».